Жить – интересно!
Алексей Клочковский
Известный читающей интернет-аудитории автор предстаёт в новых ипостасях – как талантливый журналист, художник и музыкант. Полный юмора, ...
Леворадикальное движение в США: прошлое и настоящее
Контркультура и "новые левые" – это наиболее яркие проявления левого радикализма в США в 60-80-е годы. Поэтому прежде чем приступать к анализу философии контркультуры и контркультурных концепций Т. Роззака, необходимо описать существо левого радикализма – как движения и как сознания, характерного для того периода.
Леворадикальное сознание – один из типов сознания, характерных для современного западного общества (наряду с либеральным, консервативным, праворадикальным сознанием). Одной из наиболее существенных его черт (и это отмечается как в отечественной, так и в зарубежной литературе) является его социальнокритическая направленность. Однако сказать, что леворадикальное сознание – это феномен, в рамках которого фокусируются настроения социального критицизма, и ограничиться этим было бы, очевидно, недостаточно. Критическое отношение, неприятие существующей социальной реальности, тех или иных ее сторон присуще различным типам сознания, различным идеологическим ориентациям. Так важно проводить различие между критицизмом, импульсом которому служит стремление "улучшить" существующую систему, ликвидировать наиболее одиозные стороны, социальные язвы индустриального общества, и критицизмом, обрушивающимся на общественный прогресс в целом и ставящим своей задачей консервацию социальной реальности или даже отстаивающим своего рода "социально-ретроспективные" тенденции. Очевидно, что в первом случае речь может идти о либеральном, а во втором – о консервативном сознании и присущих им формах социальной критики. Критика потребительства, например, может быть элементом и консервативного сознания ("новые правые" и др.), и либерального (отстаивание, например, "постматериальных" ценностей в противовес ценностям и нормам "потребительского общества") и сознания леворадикального.
Либерал (или консерватор), выступая в роли критика, как бы остается в рамках существующей системы, ориентируется на осуществление изменений с помощью уже имеющихся социальнополитических механизмов. Специфика же леворадикального сознания, как справедливо подчеркивает Э.Я.Баталов, состоит в том, что оно ориентировано на коренные общественные изменения, на действие за пределами системы: "Поэтому леворадикальное сознание, формирующееся в рамках буржуазного общества, неизбежно несет в себе зародыши новых институтов, отношений и ценностей, фиксирующих динамику исторического процесса"
Известный отечественный американист Ю.А.Замошкин, много внимания уделявший изучению общественного сознания США, писал в книге "Личность в современной Америке", что в конце 60-х – начале 70-х годов в США на поднимающейся волне настроений социального критицизма "четко определился особый тип ценностей и политической ориентации личности, которая получила наименование леворадикальной ориентации"
Этот тип ориентации был характерен главным образом для студенчества, гуманитарной и научно-технической интеллигенции и имел общедемократическую, антимонополистическую направленность. Критическая оценка антидемократизма "истеблишмента" и всей господствующей в стране системы власти и управления была главной чертой леворадикального умонастроения. Левые радикалы рассматривали "истеблишмент" "как воплощение репрессивности, как прямой, грубой, прибегающей к насилию, так и изощренной, использующей средства идейно-психологической манипуляции мыслями и чувствами американцев"
Многие западные теоретики, связывая левый радикализм лишь с одной из конкретно-исторических его форм – с "новым левым" движением второй половины 60-х годов, вообще объявляют о "затухании" молодежного радикализма и активизма.
Движение "новых левых", как известно, зародилось в Англии в 50-е годы XX в. и выражало резко отрицательное отношение к буржуазному потребительскому обществу. "Новые левые" отмежевывались как от "правых" радикалов – защитников существующего строя, так и от "старых" левых, социал-демократов и коммунистов, считая их "интегрированными в капиталистическую систему" и давно потерявшими революционный дух. Идеологической платформой "новых левых" стал "неомарксизм", интерпретирующий Маркса в духе фрейдизма и экзистенциализма. В начале 60-х центр этого движения перемещается в США, где оно получает значительно более широкий размах. Однако оказавшись втянутым в экстремизм и терроризм, это движение потерпело крах в 70-е годы. Несомненно, широкое леворадикальное движение в тех формах, которые были характерны для 60-70-х годов, исчерпало себя. Спорадические вспышки молодежных "бунтов", имевшие место в 80-е годы в ряде стран, скорее подтверждают справедливость этого вывода, чем служат свидетельством противоположной тенденции. И вместе с тем нельзя не видеть, что в той части спектра политического сознания западного общества, которое принято связывать с леворадикальной традицией, происходят сложные, противоречивые, неоднозначные процессы, которые никак не укладываются в
прокрустово ложе версии о "конце" левого радикализма.
Здесь следует отметить, что вся система воспитания в США – школа, церковь, семья, кино, телевидение – все ориентировано на воспитание у подрастающего поколения "счастливого сознания": молодежи прививается стремление к успеху, к радости жизни, её учат уважать личную независимость, чувство достоинства гражданина, патриотизм, прививают предпринимательскую жилку. В американской семье, принадлежащей к среднему классу, атмосфера воспитания мягкая: либеральная, демократичная. Молодежь там любят, холят, молодость называют "золотой порой" – все это элементы духовной жизни и культуры страны.
Но одно дело пропаганда успеха, другое – реальная жизнь. Когда человек, особенно молодой, сталкивается с непреодолимыми противоречиями, когда он не может достичь целей, к которым стремился, не может занять место в обществе, на которое рассчитывал, когда рушатся его планы и надежды – рождается "несчастное сознание". Все это приводит его к тяжелым душевным травмам, нервным расстройствам, разрушительным для личности психологическим состояниям.
Н.С.Юлина подчеркивает, что даже окончившие элитные вузы студенты сталкиваются с тяжелой конкурентной борьбой: "Хотя студенты университетов – наиболее профессионально подготовленная и привилегированная часть молодежи – ощущают безработицу в меньших масштабах, чем, скажем, негритянская рабочая молодежь, но и для них будущее сопряжено с нелегкой борьбой за место на иерархической лестнице университета, бизнеса, бюрократического учреждения. Причем эта борьба не менее жестока, чем конкуренция в сфере физического труда"
Английский социолог Кристофер Рутс из Кентского университета указывает на тенденциозность обществоведов, объявивших об истощении леворадикального потенциала протеста. Он, в частности, пишет, что не обнаружил и у английских студентов признаков политической апатии или пессимизма: "Сегодня в Англии нет признаков того, чтобы активность студенческого движения снижалась"
Как известно, роль системы образования состоит в том, чтобы поддерживать и укреплять легитимность, законность политической системы и с помощью идейной обработки, и с помощью социализации молодого поколения – через привитие определенных привычек, определенного поведения и строя мыслей. Но противоречия "позднего" капитализма – урбанизма таковы, что связанные с ними социальные, экономические и политические конфликты делают проблему легитимности господствующих ценностей чрезвычайно острой и не только из-за противоречий, возникающих между сложившимися социальными ролями и мировоззрением молодежи. "Кризис доверия, отраженный в студенческом движении и вызванный в определенной степени им же, – пишет Рутс, – выражается в отвержении ценностей западного общества, в отказе соблюдать определенные правила, господствующий социальный, экономический и политический порядок"
Для радикальной критики у студенческой молодежи самое выгодное положение, отмечает английский социолог: студенты еще относительно свободны от многих обязанностей взрослых и имеют больше возможностей приобщаться к различным политическим идеям, они достаточно образованны, но еще не обрели всех свойств интеллигенции, еще не включены в процесс производства – будь то материальное или духовное – пока еще они свободны от социальной ответственности, которая во многом регламентирует поведение самой интеллигенции, особенно в сфере политического самовыражения
"Студенческий радикализм, – констатирует Рутс, – это, по существу, нравственная политическая акция", и
в этом заключается большая опасность для государства: с движением леворадикального движения не так-то легко справиться, их требования нельзя ни удовлетворить, ни нейтрализовать так, как это делается в отношении групп, выдвигающих требования чисто экономического или даже политического характера18.
С целью выполнить "социальный заказ" властей и интегрировать контркультуру в "истеблишмент", в структуру общества, чтобы нейтрализовать бунтующую молодежь и не пустить ее
"слишком далеко", вокруг контркультуры был поднят гигантский коммерческий бум: американское общество буквально заполонили потоки книг, статей, фильмов, аудиокассет, телепрограмм по поводу контркультуры (открывались даже "контркультурные" парикмахерские, пекарни, церкви...). А когда накал молодежного движения стал снижаться, американские средства массовой информации поспешили объявить о "кончине контркультуры". Профессор Принстонского университета Роберт Инглхарт с иронией написал в своей книге "Молчаливая революция", что это сообщение о
"смерти контркультуры" было несколько преждевременным – контркультура продолжается, хотя и в форме "молчаливой революции", потому что идет глубокий, подспудный процесс в сознании американского и западного общества в целом, процесс, способный привести к серьезным культурным сдвигам и изменениям19.
Тип выступления молодежи леворадикального характера может быть проиллюстрирован сегодня на следующем примере. В одном из штатов Бразилии городской судья издал указ, запрещающий "кинематографические поцелуи" в общественных местах, чтобы одернуть молодежь, "перешагнувшую все границы дозволенного", восстановить разрушающиеся нравственные устои, устои семьи и общества. Часть горожан поддержало судью. А молодежь в знак протеста против "защитников морали" решила устроить "вечер поцелуев" на главной площади городка. Весть об этом быстро разнеслась по всей Бразилии, и сотни парочек съехались в город Сорокаба, дабы присоединиться к своим сверстникам. Их выступление неожиданно для городских властей приняло вполне серьезный характер. Протестуя против лицемерия власть предержащих, молодежь стала разоблачать дикие, средневековые нравы, царящие в местных колледжах и интернатах, где воспитатели и учителя грубо и жестоко обращаются с несовершеннолетними и т.д.
Постепенно протест принял нравственно-политическое измерение. Участники осудили нищету и антисанитарные условия, в которых прозябают жители городка. Протестуя против бюрократических нападок на молодежь, юноши и девушки выступили с критикой властей, хотя "данный выпад против существующего общественного устройства" был вызван в основном стремлением защитить поцелуи, ставшие "запретными" для догматическилицемерного традиционного общества, живущего по известным стандартам.
Такой эпизод вполне мог по праву занять свое место в период зарождения контркультуры. Но это уже пример из жизни молодежи следующего поколения. Означает ли это, что современное леворадикальное сознание молодежи ничем не отличается от своего "идеального типа", от того, каким он был в конце 60-х? Подобный вывод был бы неверным. Именно поэтому важно сравнить ситуацию, в которой молодежь жила в 60-е годы, с той, в которой пребывала молодежь в 90-е годы и позже, уже входя в третье тысячелетие.
Что сходного в этих ситуациях? Какие факторы социальной жизни формировали тогда радикальное сознание молодежи, и какие реалии современной действительности формируют тот же тип леворадикального и контркультурного сознания у нового поколения?
Сегодня в сознании молодежи происходят изменения под влиянием новых событий и явлений, характеризующих современную общественно-политическую жизнь. Однако среди и отечественных, и зарубежных исследователей существует мнение, что и в последующие годы радикальное сознание молодежи продолжало испытывать воздействие тех толчков социального критицизма, которые в 60-е годы потрясли практически весь мир. В течение всех последних десятилетий основы развития молодежного леворадикального сознания, заложенные в 60-е годы, сохранились, связь между движениями протеста этих десятилетий не ослабевала в силу того, что многие прежние причины, вызывавшие эти явления, остались без изменения.
Здесь следует особо подчеркнуть, что радикализм бывает двух типов: политический, направленный на ниспровержение государственных институтов, и культурно-ценностный, ставящий себе целью подорвать сами механизмы социализации и институциализации индивидов и групп в современном "репрессивном" обществе. Несомненно, широкое леворадикальное движение, как уже говорилось, в тех формах, которые были характерны для 60-70-х годов, исчерпало себя. Радикализм политический в самом деле претерпевает в 80-е годы серьезный кризис, но радикализм культурный, связанный с противостоянием господствующей системе ценностей, приоритетов, жизненных ориентаций, связанный с "революцией сознания", напротив, усиливается. Это проявляется в феномене постиндустриального сдвига в культуре, в различных течениях постмодернизма, в новых "альтернативных" движениях.
В новых "альтернативных" движениях участвуют самые широкие слои населения промышленно развитых, демократических стран Америки и Западной Европы – "мелкая буржуазия", интеллигенция, значительный слой высококвалифицированных работников, интеллектуалов, представителей так называемых "золотых воротничков" – то есть работников из верхних эшелонов электронной промышленности и т.д. И, как свидетельствуют исследователи, часто "катализатором" этих движений выступает молодежь, и не только неквалифицированная, но и дипломированная. В самые последние годы начала проявляться новая тенденция: леворадикальное движение "молодеет". Как западная, так и отечественная пресса отмечают, что в него начали включаться и школьникистаршеклассники, пытающиеся защитить свои права от "излишнего давления" школьной администрации.
Социологи обнаруживают определенную преемственность методов и целей молодежных движений протеста всех последних десятилетий. Как и прежде, толчком для протеста может служить частный повод (например, запрет продавать пиво на территории студгородков и др.), а затем это возмущение переливается в более широкий социальный протест. И сегодня используются традиционные методы борьбы, такие, как массовые демонстрации, молчаливые марши, бойкоты, "сидения", они стали теперь сочетаться с многочисленными конкретными формами деятельности, направленными на утверждение "новых стилей" в жизни, в труде, новых
"постмодернистских" ценностей и т.д.
Как известно, участие населения в "альтернативных" движениях играет важную роль в развитии гражданского самосознания: в процессе участия в них люди обучаются навыкам "партиципативной" демократии – то есть демократии прямого, непосредственного участия в принятии жизненно важных решений – а такая демократия является основой формирования гражданского общества.
